Из письма старшего лейтенанта Анатолия (Нафтали) Фарбера (1915−2003) родным в эвакуацию — о судьбе родителей, сестры и четырёх её детей, оказавшихся в оккупации в Гомельской области БССР. 4 июня 1944 года / АЦХ

В Гуте <…> проживает некий Дробышевский Фёдор Алексеевич, очень влиятельный мужик. О нём я слышал от отца и раньше. При немцах он оказался «управляющим двора» (б[ывшего] евр[ейского] колхоза). От него-то я наконец узнал все подробности. Пока они были в Гуте, ещё надеялись, ибо немцев там не было, подчинялись управляющему. А он пытался их задержать подольше. Но стало известно, что кругом везде уже расстреливают. Папа в беседах с людьми, которым доверял, говорил, что считает себя обречённым. Но трудился он очень много, надеялся спасти маленьких.

Потом пришла бумага, чтобы их всех отправить в Уваровичи со всем имуществом. Наши с собой ничего не брали: всё раздали крестьянам. В Уваровичах находились в «гетто». Сперва было спокойно, люди стали понемногу устраиваться как на продолжительное время.

Точно дату не удалось установить. Примерно в декабре 1941-го или в январе [19]42-го г. оцепили «гетто», загнали всех в колхозный сарай. Оттуда выводили группами по пять человек к цементированным силосным ямам и пристреливали из автоматов. В ямы бросали также раненых и живых детей. Всех расстреляли в тот день — 260 человек. Две ямы до утра оставались открытыми, стоял стон, но никого близко не подпускали.

Фаню Карасик помнишь? Рассказывают, как она перед смертью прощалась с матерью и сама пошла к яме. Председатель Липского с[ель]с[овета] — её родственник — просил, чтобы его первого пристрелили. Но его заставили смотреть на расстрелы до конца…